Антропонимия, антропонимика поэтическая (или художественная) это раздел ономастики (науки о собственных именах), предметом которого является имя человека, входящее в контекст словесности и окруженное — подчас мифологизированным — ореолом. Имя — в широком смысле: включая и производные от него формы, и прозвище, и отчество, и фамилию, и псевдоним, и «недаром» созвучные с данным именем слова, и причуды этимологических (часто ложно-этимологических) ассоциаций. Задача антропонимии — выяснение смыслов, которыми «чреваты» и «лучатся» имена героев, персонажей. В последнее время предметом специального филологического внимания стали и судьбы авторских имен.
Пример антропонимии
Уже имена первых людей, начиная с Адама и его ближайшего потомства, были значимы (Адам — по древнееврейски «Человек»). В разных языках они произносятся и, главное, воспринимаются поразному. В этимологических версиях, призванных выявить происхождение имени Каин, нет ничего ни «собачьего», ни «предательского», ни того, что носило бы на себе печать проклятия и отверженности. Между тем английское canine («собачий») вполне созвучно английскому произношению имени Cain. В итальянском же языке появилось слово caino в значении «предатель», вопреки тому, что Каин предателем не был, но в согласии с тем, что Данте почему-то назвал Каиною тот участок Ада, где мучаются предатели родственников. Русского князя братоубийцу прозвали Окаянным («Житие Бориса и Глеба»), и такое прозвище наверняка мотивировано тем, что данное прилагательное созвучно с именем библейского братоубийцы. Озвучиваясь в каком-либо языке, имя ассоциативно связывается с тем, что есть в именно этом языке и чего всего нет в других: Еву влечет к древу (за запретным плодом) (А.С.Пушкин. Евгений Онегин. VIII, 27); Ахилл—ах, хил (К.Н.Бапошков. Протоколы «Арзамаса»); Нессельроде — Кисельвроде (С.Н.Лесков. Левша, 1881). Данные примеры возможны, если язык — русский. У Данте римский папа с «медвежьей фамилией» Орсини (от итальянского orso — «медведь») называет свою мать медведицей, а своих детей — медвежатами. Это пример значащего, «говорящего» имени. Система использования говорящих имен складывается в драматургии классицизма: Гарпагон («хищный», «жадный»), Тартюф («ханжа», «лицемер») у Мольера, Скотинин с Правдиным у Фонвизина и др.
Этот художественный прием не умер с уходом классицизма, а дожил до 20 в., причем не только в драматургии, но и в эпических и лирических жанрах. «Лошадиная фамилия» целителя из чеховского рассказа шутливо напоминает о «лошадином» имени величайшего в мире врача — Гиппократа (греч. hippos — лошадь). Чье-то имя может стать для поэта роковым. В творчестве, в жизни и смерти Пушкина поистине фатальную роль сыграло полюбившееся ему еще с отрочества имя Наталья — имя Бородинской битвы (состоявшейся 26 августа, т.е. в Натальин день), имя жены поэта, из-за которой он дрался на дуэли и был смертельно ранен. Этот «Натальино-бородинский миф», своеобразно трансформировавшись, глубоко отразился и в стихах его, и в прозе как некое подсознательное предчувствие своей судьбы. (Кстати, Наташи из произведений Катенина, Грибоедова, Л.Толстого тоже небезотносительны к трагедии 1812 — их имена тоже «бородинские».) А само, по выражению Блока, «веселое имя Пушкин» — целая область для поэтико-антропонимических исследований. Тут значимым оказывается все: инициалы (А.П. или А.С.), имя Александр, патроним (отчество) Серге(ев) ич, «Пушкин просто», а не Мусин и не Бобрищев Пушкин, внутренняя форма этой фамилии, вызывавшая, судя по всему, не только законные пушечные, но и незаконные пушные ассоциации, и многое другое. Разные поэты изобретательно стремились найти какие-то сходства или сближения своих имен (отчеств, инициалов и пр.) с пушкинским.
Поэтическое имя может попасть и в международные, межъязыковые связи. Увлекшись романтической поэмой Дж.Байрона «Корсар» (1814), в которой герой — Конрад, Кондратий Рылеев будет при случае именовать себя: «Конрад Рылеев» (письма к Ю.Немцевичу). Д.С.Мережковский в романе «Тайна Запада: Атлантида — Европа» (1930) обыгрывает имена Тантал и Атлант: «это взаимно-обратное и взаимно-искажающее сочетание звуков, с бездонно-глубоким корнем tlao, «страдаю», «терплю», — если филологически случай но, то, может быть, не случайно «мистерийномагически», потому что Тантал есть, в самом деле, «обратный», «превратный», как бы в дьявольском зеркале искаженный и опрокинутый АтласАтлант». Антропонимы — из жизни, из древних ли преданий, из области ли индивидуальных фантазий писателя — входят в литературу и, обретая там свое инобытие, обратно-мистически воздействуют на жизнь, поверья и фантазии. Мудрость Соломонова (библейский царь) предвосхитила гений Ломоносова (те же слоги, превосходная анаграмма), и сам Ломоносов не был бы назван «гордостью россов», имей он другую фамилию, равно как и Сумароков не был бы назван «бичом пороков», если бы родился не Сумароковым.
Слово антропонимия, антропонимика произошло от греческого anthropos — человек и onyma, что в переводе означает — имя.
