Катарсис это термин античной философии и эстетики, обозначающий, по А.Ф.Лосеву, «сущность эстетического переживания», но исторически получивший два различных варианта своего основного значения: 1) характерный для драмы, в особенности трагедии, эмоциональный контакт читателя-зрителя с героем в момент его катастрофы; 2) свойственная любому произведению словесного творчества «встреча» сознаний читателя и героя, читателя и автора. История категории — процесс расширения первого (первоначального) ее значения, которое обычно связывают с именем Аристотеля, хотя далеко не очевидный смысл его предельно лаконичного высказывания в «Поэтике» об очищении «посредством сострадания и страха… подобных страстей» расшифровывался всегда лишь в контексте общих представлений различных эпох об античной культуре в целом. Поворотный момент — переосмысление сущности катарсиса в статьях Ф.Шиллера и И.В.Гёте. Трактовка категории у Шиллера — особенно в статье «О патетическом» (1793) — двойственна. С одной стороны, в эстетическом переживании он хочет видеть сочетание захватывающего сознание аффекта (страдания героя и сострадания созерцателя) с освобождающим действием интеллекта, который один только может обосновать моральную самостоятельность человека. Нравственное возвышение над собственным аффектом осуществляется при этом, по мнению Шиллера, и в герое, и в созерцателе, полностью отождествляющем себя с героем. От созерцания трагического в жизни эта ситуация отличается для философа всего лишь «вероятным», а не действительным характером изображенного события. Тем самым «аристотелевская» трактовка катарсиса сочетается с почерпнутой из этого же источника идеей о том, что поэзия изображает не наличное, а возможное и вероятное.
С другой стороны, Шиллер утверждает, что предмет, не нравящийся с точки зрения морали, может весьма привлекать с точки зрения эстетики. Эстетическая оценка предмета, основанная на потребности воображения в «свободной от всяких законов игре», как раз резко отделяет созерцателя от героя и от той моральной целесообразности, с которой соотносится его поступок. Здесь очевидны вариации кантовских идей об отличии эстетического от нравственного и познавательного и о его «бесцельной целесообразности», покоящейся на соответствии формы предмета закономерности воображения. С такой точки зрения катарсис — не сопереживание герою, а именно эстетическое переживание изображающей формы. Гёте в статье «Примечание к «Поэтике» Аристотеля» (1827) переводит спорное место о катарсисе следующим образом: «Свое воздействие она заканчивает только после длительного чередования страха и сострадания — примирением этих страстей». По его мнению, Аристотель «толкует о построении трагедии», а не о ее «воздействии и притом отдаленном» на зрителя. Отсюда и замена понятия катарсис синонимичным, по-видимому, для Гёте понятием «умиротворяющей завершенности», которая «требуется» не только от трагедии, но и «от всех, в сущности, поэтических произведений». Развивая кантовский подход к проблеме эстетического, эта трактовка близка к шиллеровской идее «преодоления содержания формой». Та же идея — основа разработки категорий катарсиса и катастрофы в «Психологии искусства» Л.С.Выготского.
Другая сторона проблемы катарсиса — вопрос о специфических пространственно-временных условиях, в которых осуществляется событие «встречи» сознаний героя и читателя-зрителя на смысловом рубеже двух действительностей и преодоление разделяющей их границы в особом переживании «предела» героя и его жизни как целого. На почве теории трагедии от Аристотеля до Ф.Ницше и Вячеслава Иванова идеальным воплощением таких условий представлялся театр. Граница между эстетической реальностью (миром героя) и вне-эстетической действительностью, в которой находится читатель-зритель, здесь столь же наглядна, сколь и преодолима. Дистанция сведена к пространственной, что позволяет объединить героя и зрителя во вневременном настоящем переживания катастрофы. В то же время, согласно Ницше, итоговый эстетический смысл трагического действа создается реакцией зрителя не на катастрофу действующего лица, а на воплощенное в хоре его самосознание. Отсюда возможность не пространственной и одновременно вне эмоциональной, а именно—диалогической трактовки катарсиса, понимаемого М.М.Бахтиным как «ответ» на чужую духовную активность.
В современной науке идее диалогического, т.е. сохраняющего взаимную чуждость, контакта сознаний героя и читателя противостоит возрождающая идею вживания концепция «рецептивной эстетики». Согласно афористическим формулировкам Х.Р.Яусса, с коммуникативной точки зрения катарсис — эстетическое «удовольствие от возбуждаемых речью (оратора) или поэзией собственных аффектов, которое может привести слушателя или зрителя как к переубеждению, так и к освобождению его духа», причем «эстетическая свобода» достигается «само-наслаждением в чужом наслаждении»(Jauss).
Слово катарсис произошло от греческого katharsis, что в переводе означает — очищение, прояснение.
