Маринизм это доминирующее направление в итальянской поэзии 17 века, получившее свое название по имени его лидера — Джанбатгиста Марино (1569-1625). Термин маринизм — порождение позитивистского литературоведения 19 века, но прилагательное «маринистский» использовалось уже в 17 веке. Долгое время термин носил сугубо оценочный характер; имелась в виду целая плеяда поэтов Сейченто (17 век), усугубивших и без того поверхностный, тяготеющий к декоративности характер поэзии своего учителя. Маринизм иногда рассматривали как проявление духа «сейчентизма» — неуловимого, как и полагается духу. О школе маринизма можно говорить лишь с натяжкой, т.к. в творчестве этих поэтов влияние Марин нередко соединялось с иными стилистическими веяниями. Марино и его последователи стремились прежде всего завоевать читательский интерес, изумить публику неожиданным оригинальным эффектом, причем на разных уровнях (жанровом, сюжетном, композиционном, метрическом). Поэтика изумления не означала ухода от действительности; то была своеобразная реакция на происходившую на рубеже Нового времени перестройку мыслительных парадигм. Марино прежде всего претендовал на претворение в рамках собственной поэзии личностного жизненного опыта, поэтому даже те немногие его стихотворения, где затронуты конкретные эпизоды его биографии, настолько насыщены топосами, что уловить интимное начало представляется весьма затруднительным. Марино не только не скрывал своей приверженности к заимствованиям, но, напротив, всячески педалировал ее, обыгрывая в т.ч. и легендарную неаполитанскую вороватость.
Если сам Марино пробовал себя в различных жанровых ипостасях: любовная, бурлескная лирика; религиозно-философское рассуждение («Священные проповеди», 1614); любовная («Адонис», 1623), героическая (незавершенный «Освобожденный Антверпен», опубл. 1956), священная («Избиение младенцев», 1632) поэмы, то маринисты, разделяя его общеэстетические принципы, работали в более узком регистре. В их творчестве сильно ощущается примат внешнего бытия над внутренним, увлечение чувственной стороной жизни. Вместе с тем у маринистов легко прослеживаются многие типичные для поэтики маньеризма и барокко мотивы и образы. Это и непрестанное движение, текучесть бытия — отсюда часто встречающийся мотив фонтана, источника, бурного потока; и повышенное внимание к броским контрастам большого и малого, прекрасного и уродливого — отсюда частое упоминание блох, бабочек и других насекомых, нередко позаимствованных из «Латинской» (16 век) и «Греческой антологии» (собрание эпиграмм, составленное около 900 в Константинополе Константином Кефалой; в Италии опубликовано в 1494); прекрасные мавританки, цыганки, нищенки; повредившиеся в уме или потерявшие зуб красотки; калеки, зачумленные.
Особое место среди маринистов занимает Томмазо Стильяни (1573-1651), поначалу близкий друг, а впоследствии лютый враг Марино (в его поэме «Новый мир», 1617, одним из главных действующих лиц становится Морское Чудовище — Марино). Наибольший интерес представляют пастиши Стильяни — стилизованные под манеру Марино послания и стихи. Однако на фоне брызжущего иронией Марино Стильяни выглядел тяжеловесным и мрачным, сумевшим засушить даже располагающую к жизнерадостности вакхическую поэзию. Чем активнее Стильяни пытался развенчать противника, тем больше роковым образом оказывался на его поле и втягивался в ненавистную ему игру.
Центром развития маринизма можно считать родину Марино — Неаполь. Именно здесь работали поэты Джузеппе Баттиста (1610-75), Джузеппе Артале (1628-78), Джакомо Лубрано (1610-75), Пьетро и Лоренцо Казабури (даты жизни неизвестны), Федерико Менинни (1636— 1712), Джироламо Фонтанелла (1612-44). Но наиболее известные при жизни из маринистов, Клаудио Акиллини (1574-1640) и Джироламо Прети (1582-1626), были родом из Болоньи. Адресованный Людовику XIII сонет Акиллини «Потей, огонь, и сотвори металлы…» (1628) высмеял в качестве своеобразного символа поэтической продукции Сейченто Алессандро Мандзони в «Обрученных» (1821-23). Его стихи тяжеловесны, излишне серьезны, стереотипны, лишены стилистического мастерства и иронии Марино; излюбленная им фигура — антитеза. Акиллини заимствует у Марино приверженность к необычным, подчас гротескным, ситуациям и соответствующим названиям: «К мавританке, увиденной из окна одной красивой синьоры», «Красавица, ехавшая в карете и очутившаяся в грязи», «Цветок жасмина во рту красавицы». Прети в трактовке любовной темы несколько дистанцировался от Марино; он пытался подражать поэтам «дольче стиль нуово», в то же время предвосхищал эстетику «Аркадии». Нередко любовь у него оказывается лишь поводом для рефлексии о мире, которая полностью соответствует принципу: мир как часовой механизм.
Больший литературный интерес представляют стихи Чиро ди Перса (1599-1663) и Лубрано. Чиро ди Перс не снискал большой славы при жизни; между тем именно он оказался наиболее искренним из поэтов Сейченто. Связь с Марино более ощутима в ранних стихах поэта, тогда как его зрелые сочинения отмечены мировоззренческой глубиной и склонностью к морализации. Как и других маринистов, его мало интересовали метрические эксперименты: он отдавал предпочтение традиционным сонету и канцоне. Чиро уверенно владел петраркистскими топосами, но умел придать им неожиданную свежесть и искренность.
Книга Лубрано «Поэтические блестки, или Стихотворения на священные и нравственные темы» (1690) представляет собой итог барочной поэтической традиции: здесь аккумулируются, причем в подчеркнуто спиритуальном ключе, многие сейчентистские образы и в то же время остро выражено ощущение истории; не чужд Лубрано и мистической нумерологии. Ее автор сочетал глубокую философичность и некую загадочность со стилистической изысканностью; не случайно иногда его именовали «Малларме Сейченто». В «Блёстках» нет ничего выдуманного, утрированного. Оригинальность художественного мышления сбалансирована искренним переживанием темы «жизнь есть сон».
Слово маринизм произошло от итальянского marinismo.