Заумь, заумный язык, замауль это понятия, введенные русскими футуристами для обозначения системы формальных приемов и способов работы над «самоценным (самовитым)» словом, конструирования искусственного, «вселенского», «звездного» языка. В альманахе «Садок судей И» (1913) они провозглашали: «Мы расшатали синтаксис… мы отрицаем правописание… нами уничтожены знаки препинания… нами сокрушены ритмы… мы считаем слово творцом мифа». В основе многочисленных теорий заумей («Декларация слова как такового», 1913, А.Крученых, «Буква как таковая», 1913, Крученых и В.Хлебникова, «Что есть слово», 1914, Н.Кульбина, «Глас о согласе и злогласе», 1914, В.Гнедова, «Декларация заумного языка», 1921, Крученых) лежали словотворческие эксперименты Хлебникова, отразившиеся в работах «Учитель и ученик» (1912), «Наша основа» (1920) и других. Критики отмечали близкую заумь форму «глоссолалии мистических сектантов», детских считалок и звукоподражаний (Шкловский В. Заумный язык и поэзия). Образцом заумного творчества стало стихотворение Крученых из сборника «Помада» (1913):
«Дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз».
Потребность в языке, находящемся за пределами разума, возникала, по их суждениям, от того, что слова прежней поэзии стерлись от частого употребления, их значения умерли. Проводя аналогию между приемами деформации реалий в живописи кубистов и творчестве будетлян-речетворцев, Крученых писал, что «разрубленными словами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык) достигается наибольшая выразительность и этим именно отличается язык стремительной современности» (Сборник «Слово как таковое», 1913). Помимо «поэтической сдвигологии» заумь характеризуется сложной звуковой фактурой, включающей семантизацию звука (Хлебников), звуковую жестикуляцию (Крученых), теорию музыкального счета И.Терентьева, фоническую музыку А.Туфанова, конструэмы А.Чичерина, заумь фонетическую И.Зданевича. Особая разновидность зауми связана с опытами визуализации текста в футуристических книгах. Такова супрематическая поэзия О.Розановой и ее «цветопись» в оформлении литографированных изданий «самописьма» («Тэ ли лэ», 1914), соединение разнообразных типографских гарнитур для выявления зауми на уровне звука в пенталогии Зданевича («лидантЮ фАрам», 1923), воспроизведение «ноль форм» в виде пустого листа («Поэма конца», 1913, В.Гнедова). По сравнению с программой итальянских футуристов, предполагавшей разрыв синтаксических связей («слова на свободе») и серии звукоподражаний (ономатопеи), заумь представляла собой более радикальный вид обновления языковых средств. Изгоняя «беззубый смысл», заумники порой добивались соответствия между абстрактными созвучиями и психофизическими состояниями («Мещанская песня» из оперы Крученых «Победа над солнцем», 1913). Эксперименты в области зауми развивали участники группы «41» в Тифлисе (1917-20), Ордена заумников в Ленинграде (1925), группы «Через» в Париже (1923-24). Элементы заумного языка входили в поэтическую практику ничевоков и обэриутов. Они возродились в творчестве постмодернистов 1980х (С.Сигей, Ры Никонова, С.Бирюков).